8 октября — день рождения Марины Цветаевой: вспоминаем трогательную лирику поэтессы
Марина Ивановна Цветаева также — переводчица, автор биографических эссе и критических статей. Отметим, что Марина Цветаева является одной из самых известных поэтесс ХХ века, и в целом она — одна из ключевых фигур в мировой поэзии.
Ее стихи наполнены символизмом, часто негой и горечью, сожалением и грустью о том, что не случилось. Основными тематиками стихотворений Марины Цветаевой были любовь, жизнь, Родина, дружба, природа и война.
Мне нравится, что можно быть смешной — Распущенной — и не играть словами, И не краснеть удушливой волной, Слегка соприкоснувшись рукавами. Мне нравится, что вы больны не мной Мне нравится, что вы больны не мной, Мне нравится, что я больна не вами, Что никогда тяжелый шар земной Не уплывет под нашими ногами.
Что имя нежное мое, мой нежный, не Упоминаете ни днем, ни ночью — всуе… Что никогда в церковной тишине Не пропоют над нами: аллилуйя! Мне нравится еще, что вы при мне Спокойно обнимаете другую, Не прочите мне в адовом огне Гореть за то, что я не вас целую.
— Так любите: за мой ночной покой, За редкость встреч закатными часами, За наши не-гулянья под луной, За солнце, не у нас над головами,- За то, что вы больны — увы! Спасибо вам и сердцем и рукой За то, что вы меня — не зная сами! — не вами! — не мной, За то, что я больна — увы!
— У того, с которым Иаков стоял в ночи. Я тебя отвоюю у всех других — у той, одной, Ты не будешь ничей жених, я — ничьей женой, И в последнем споре возьму тебя — замолчи!
— у тебя остаешься — ты: Два крыла твои, нацеленные в эфир, — Оттого что мир — твоя колыбель, и могила — мир! Но пока тебе не скрещу на груди персты — О проклятие!
Слезы в очи загоняет, воды — В берега, проклятие — в уста. Только в очи мы взглянули — без остатка, Только голос наш до вопля вознесен — Как на горло нам — железная перчатка Опускается — по имени — закон. И на грудь, где наши рокоты и стоны, Опускается железное крыло. И стремит железная свобода Вольнодумца с нового моста. Только в обруче огромного закона Мне просторно — мне спокойно — мне светло.
Ты страстным цветам изменила?" — "Во имя твое, дорогой!" — "Ты прежде лишь розы ценила, В кудрях твоих венчик другой.
Что шепчешь в ответ еле-еле?" — "Во имя твое, дорогой!" — "Мне ландышей надо в апреле, Я в мае топчу их ногой.
Ты молча срываешь свой венчик?" — "Во имя твое, дорогой!" — "Мне мил колокольчик-бубенчик, Его я пребуду слугой.
Горестным званьем Мирской Жены Нас увенчала Лира. Руки, которые не нужны Милому, служат — Миру.
Надо им спеть на ужин! Много незваных на царский пир. Не понапрасну служим. Милый не вечен, но вечен — Мир.
Догорев, как свечи у рояля, Всех светлей проснулся ты в раю. Ты не мог смирить тоску свою, Победив наш смех, что ранит, жаля.
К себе ее зови". И сказал Христос, отец любви: "По тебе внизу тоскует мама, В ней душа грустней пустого храма, Грустен мир.
О земле, где всe — одна тревога И о том, как дивно быть у Бога, Всe скажи, — ведь дети знают всe! О, зови, зови сильней ее!
Ты ушел... Понял ты, что жизнь иль смех, иль бред, Ты ушел, сомнений не тревожа... В мире грусть. Ты мудрый был, Сережа! У Бога грусти нет!
Кто целовал Ваши надменные губы? Продолговатый и твердый овал, Черного платья раструбы… Юная бабушка!
Взгляд, к обороне готовый. Темный, прямой и взыскательный взгляд. Юная бабушка, — кто Вы? Юные женщины так не глядят.
— В ненасытимую прорву земли, Двадцатилетняя полька! Сколько возможностей Вы унесли И невозможностей — сколько?
Темные звезды погасли. День был невинен, и ветер был свеж. Этот жестокий мятеж В сердце моем — не от Вас ли?.. — Бабушка!
— За рубежи! Ты, меня любивший фальшью Истины — и правдой лжи, Ты, меня любивший — дальше Некуда!
— Десницы взмах! Ты, меня любивший дольше Времени. Ты меня не любишь больше: Истина в пяти словах.
Не думаю, чтоб снова Нас в жизни Бог соединил! Прощай! Поверь, не хватит наших сил Для примирительного слова.
Что это было? Под лаской плюшевого пледа Вчерашний вызываю сон. — Кто побежден? — Чья победа?
В том, для чего не знаю слова, Была ль любовь? Все передумываю снова, Всем перемучиваюсь вновь.
— Кто — добыча? Кто был охотник? Что понял, длительно мурлыча, Сибирский кот? Все дьявольски-наоборот!
Чье сердце — Ваше ли, мое ли Летело вскачь? В том поединке своеволий Кто, в чьей руке был только мяч?
Чего так хочется и жаль? И все-таки — что ж это было? Побеждена ль? Так и не знаю: победила ль?
Но в сердце тень, и сердце плачет, Мой принц, мой мальчик, мой герой. Твой конь, как прежде, вихрем скачет По парку позднею порой...
Я отдала тебе — так много! Звучали мне призывом Бога Твоих крестин колокола... Я слишком много отдала!
Прощай, тоской сраженный воин, Орленок раненый, прощай! Теперь мой дух почти спокоен, Его укором не смущай...
Прощай, мой герцог светлокудрый, Моя великая любовь! Ты был мой бред светло-немудрый, Ты сон, каких не будет вновь...
Мы когда-то с покорностью воска Отдались роковому лучу. Мы с тобою лишь два отголоска: Ты затихнул, и я замолчу.
Оттого тебя чувствовать другом Мне порою до слез тяжело. Это чувство сладчайшим недугом Наши души терзало и жгло.
Жаль не слова, поверь, и не взора, — Только тайны утраченной жаль! Станет горечь улыбкою скоро, И усталостью станет печаль.
Оттого тебя чувствовать братом Мне порою до слез тяжело. От тебя, утомленный анатом, Я познала сладчайшее зло.
— Ворвавшимся, как маленькие черти, В святилище, где сон и фимиам, Моим стихам о юности и смерти, — Нечитанным стихам!
С таким лицом и в худших безднах Бывают преданны лучу. Вокзальный силуэт Не знаю вас и не хочу Терять, узнав, иллюзий звездных.
Вы непрочтенная страница И, нет, не станете рабой! У всех, отмеченных судьбой, Такие замкнутые лица.
О, нет! С таким лицом рабой? Я знаю: многим будут тайной Ваш взгляд и тонкий силуэт, И здесь ошибки нет случайной.
Может быть И вы как все любезно-средни... Я вас не знаю. Пусть это будут бредни! Пусть так! Ведь только бредней можно жить!
Но ошибаться — так отрадно! Быть может, день недалеко, Я всe пойму, что неприглядно... Но ошибиться — так легко!
Я буду помнить вас — такой. Слегка за шарф держась рукой, Там, где свистки гудят с тревогой, Стояли вы загадкой строгой.
— Не жалейте! Золото моих волос Тихо переходит в седость. Всё сбылось, Всё в груди слилось и спелось.
Господи! Спелось — как вся даль слилась В стонущей трубе окраины. Душа сбылась: Умысел твой самый тайный.
Звуки запели, томленьем печаля. Бледные ручки коснулись рояля Медленно, словно без сил. Кто твои думы смутил, Бледная девушка, там, у рояля?
И не о добром он мыслит с улыбкой, Тот, кто стоит за тобой. Тот, кто следит за тобой, — Словно акула за маленькой рыбкой- Он твоей будет судьбой!
Их дочь! С радостным видом хлопочут родные: Дочка — невеста! С радостным видом хлопочут родные. Если и снились ей грезы иные, — Грезы развеются в ночь!
Девушка скрыла лицо, Смотрит с тоскою на узенький пальчик, Где загорится кольцо. Светлая церковь, кольцо, Шум, поздравления, с образом мальчик..
Шаль из турецких стран Пала, как мантия. Узкий, нерусский стан — Над фолиантами.
Холод — в весельи, зной — В Вашем унынии. Вас передашь одной Ломаной черной линией.
Облачный — темен — лоб Юного демона. Вся Ваша жизнь — озноб, И завершится — чем она?
И безоружный стих В сердце нам целится. Каждого из земных Вам заиграть — безделица!
Давно Разоблаченная морока! Тоска по родине! Мне совершенно все равно — Где совершенно одинокой
Камчатским медведем без льдины Где не ужиться (и не тщусь!), Где унижаться — мне едино. В себя, в единоличье чувств.
Мне безразлично — на каком Непонимаемой быть встречным! Не обольщусь и языком Родным, его призывом млечным.
Все признаки с меня, все меты, Все даты — как рукой сняло: Душа, родившаяся — где-то. Роднее бывшее — всего.
Родимого пятна не сыщет! Так край меня не уберег Мой, что и самый зоркий сыщик Вдоль всей души, всей — поперек!
Но если по дороге — куст Встает, особенно — рябина… Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст, И все — равно, и все — едино.